ОНИ ПОГИБЛИ ЗА НАШЕ СЧАСТЬЕ ЖИТЬ

Чем дальше победный 45-й, тем меньше остается среди нас непосредственных участников боев Великой Отечественной. Сегодня, в 70-ю годовщину Великой Победы, даже 18-летнему призывнику последнего года войны – 88 лет. Что уж говорить о тех, кто уходил на фронт в самые страшные первые месяцы… Большинство солдат Победы, уцелевших на полях сражений, уже умерло от ран или в силу преклонного возраста. И с каждым днем этот печальный список потерь пополняется. А единственным средством борьбы с неумолимым временем становится наша память. Пока мы помним тех, кто погиб за наше сегодняшнее счастье жить, – они тоже живы. Героям страшна не смерть – им страшно забвение. Сегодняшняя подборка материалов - скромная дань нашей благодарной памяти ушедшим.

«Мой прадед защищал Отечество!»

Как воспитать ребенка патриотом? Об этом должен думать каждый родитель, мечтающий о достойной, спокойной и мирной старости. Патриота не натаскаешь, как боксера, ударами по груше. Все начинается со знания и уважения своих корней.

Шестиклассник евпаторийской школы №6 Миша Заскока еще слишком мал, чтобы рассуждать о таких высоких материях. Но уже знает, что земля, на которой он живет, полита кровью его предков. О своем прадеде-фронтовике мальчишка пишет с гордостью…

«Мой прадед Борисов Василий Николаевич в годы Великой Отечественной войны был артиллеристом. Свой боевой путь он прошел в составе 7-й зенитно-артиллерийской дивизии. Это соединение участвовало в боевых действиях на советско-германском фронте с декабря 1942 по май 1945 года, и в составе войск Забайкальского фронта в августе-сентябре 1945 года – в войне с Японией.

Дивизия отличилась при освобождении города Пушкин в январе 1944 года, за что приказом Верховного главнокомандующего ей было присвоено почетное наименование Пушкинской. В дальнейшем эта дивизия также была награждена орденом Красного Знамени.

Свою первую награду – медаль «За оборону Ленинграда» – Василий Николаевич получил 30 июля 1943 года.

Во время Великой Отечественной войны он защищал Ленинград, освобождал город Пушкин, участвовал в Моонзундской десантной операции по освобождению острова Эзель, принимал участие в освобождении Прибалтийских республик, Маньчжурии и Кореи.

В боях с фашистами мой прадед был ранен и получил контузию, но продолжал сражаться до полного разгрома врага. Свой боевой путь он закончил на Дальнем Востоке. Прадед был награжден орденом Отечественной войны II степени, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За победу над Японией», еще шестью медалями, а также знаком «25 лет победы в Великой Отечественной войне».

Я горжусь подвигами своего прадеда.

…Этот бесхитростный детский рассказ помещен в школьной стенгазете, посвященной 70-летию Великой Победы. Газета с любовью оформлена, украшена гвардейской ленточкой, а сам рассказ Миши дополнен фронтовыми снимками, фотографиями наградного удостоверения и благодарностей командира части, в которой служил Василий Николаевич Борисов, а также картами-схемами боевых операций, в которых ему приходилось участвовать.

Возможно, для сверстников юного исследователя, изучавшего боевой путь прадеда-фронтовика, это пока всего лишь занимательные картинки, отвлеченная военная экзотика - в дополнение к той, которую они видят на экранах телевизоров. Но для самого Миши это уже не абстракция, а частица славной истории его семьи, которую продолжать ему.

Не поучайте ребенка, что означает быть патриотом. Просто расскажите ему про подвиг прадеда, воевавшего за родную землю.

Из Крыма в Крым – через Харьков и Сталинград

…Шел январь 1942 года, шестой месяц героической Сталинградской битвы. Заканчивалась вторая неделя с той ночи, как разведгруппа старшего сержанта Михаила Стрижака отправилась во вражеский тыл с очередным заданием. Командование полковой разведки дало на все про все неделю и жесткий приказ: без «языка» не возвращаться. Но день уходил за днем, а удобный случай все не подворачивался. Солдаты и офицеры окруженной под Сталинградом 6-й полевой армии Паулюса, словно загнанные в западню волки, вели себя предельно осторожно. Никаких пеших переходов, передвигались только колоннами под прикрытием танков, а при малейшем шевелении с нашей стороны открывали ураганный огонь.

У разведчиков давно закончились продукты и курево. Благо запасы воды были неисчерпаемы: их удавалось пополнять, набивая фляги снегом. Но в животах бойцов уже урчало так, что страшно было, как бы пение расстроенных желудков не услышали фрицы.

Но вот, кажется, повезло. В один из вечеров расположившиеся в лесочке на берегу Волги разведчики услышали дразнящий запах разогретой каши с тушенкой. В наступающих сумерках заметили на единственном невзорванном мосту немецкий БТР, возле которого обедала группа фашистских солдат во главе с офицером.

Немцев насчитали шестеро, в группе Стрижака было столько же. Паритет. Но на нашей стороне были неоспоримые козыри: внезапность, ненависть к врагу и голодное отчаяние молодых здоровых организмов. Словом, с обедавшими разделались быстро и профессионально. В живых оставили только офицера, который впоследствии оказался весьма ценным «языком». Всю найденную еду тут же съели, разделили по-братски трофейные сигареты, перекурили пару минут, привыкая заново к приятной тяжести в животе, и тронулись, наконец, в сторону своих.

За этот успешный рейд командир разведгруппы Михаил Стрижак получил свою первую боевую награду – медаль «За отвагу», солдатский орден.

За четыре года войны были десятки подобных вылазок в стан врага на многих фронтах. Уроженец городка Понорница Черниговской области, 20-летний студент аграрного техникума Михаил Стрижак был призван в ряды рабоче-крестьянской Красной Армии в ноябре 1939 года. После окончания школы сержантов его направили служить в разведвзвод зенитно-артиллерийского полка, дислоцированного в Евпатории. Отсюда в августе 1941 года их часть перебросили под Харьков, где вскоре развернулись кровопролитные бои с не знавшими еще поражений отборными гитлеровскими дивизиями, которые рвались к Воронежу и Ростову-на-Дону, имея дальнейшей целью продвижение на нефтяной Кавказ.

Бои под Купянском в Харьковской области. Затем – за Россошь в Воронежской.  Далее – Сталинград. Освободительная война не знала границ. Солдаты единой Советской Армии дрались за землю соседей не менее геройски, чем за свою. Гитлер не предполагал, что, вторгаясь на территорию разноплеменных «восточных варваров», он столкнется с монолитом, утратившим перед лицом общей угрозы какие-либо национальные различия. Если бы знал, может, призадумался бы…

Михаилу Стрижаку довелось не единожды пересекать границы областей и республик, громя врага там, куда его забрасывали стратегии маршалов и судьба солдата. После разгрома армии Паулюса под Сталинградом в феврале 1943-го снова был Крым. Здесь, на берегу Керченского пролива, готовился плацдарм Отдельной Приморской армии для последующего наступления на оккупированный фашистами полуостров.

Довольно долго их полк стоял на косе Чушка, с нетерпением ожидали команды «Вперед!» Правда, разведчикам и здесь хватало работы. Подготовка крупной наступательной операции требовала постоянных сведений о дислокации, назначении и численности вражеских частей, их передвижениях, минных заграждениях, устройстве береговых укреплений, расположении огневых точек и пр. Командованию запертой в Крыму 17-й фашистской армии, в составе пяти немецких и семи румынских дивизий, Гитлер приказал держать полуостров «до последней возможности», так что сражение предстояло нешуточное.

Как мы уже знаем, кровопролитные бои за Крым начались в апреле 44-го. 11 апреля был освобожден город-герой Керчь, через два дня - Феодосия, Симферополь, Саки и Евпатория. Вместе с передовыми частями Отдельной Приморской армии вошел в наш город и полк, в котором воевал Михаил Стрижак. С Евпатории он ушел на свое первое боевое крещение – сюда же и вернулся спустя три года. Вернулся уже героем-победителем, имея на гимнастерке, кроме первого солдатского ордена, несколько медалей «За боевые заслуги» и другие награды.

Закончил Михаил Иванович военную службу в 1946 году и вернулся на родную Черниговщину. Работал на разных должностях в сельпо, на быткомбинате, в пекарне. Судьба пощадила его: побывав не раз в самом пекле войны, он не получил ни ранения, ни контузии. И все же перенесенные фронтовые невзгоды, видимо, не прошли даром: в 1986 году герой-фронтовик умер, не дожив и до 70-ти, хотя ничем особым не болел и на здоровье не жаловался.

Сегодня память про фронтовика бережно хранит его внук – Юрий Ветоха. В освобожденной дедом Евпатории Юрий Александрович нашел свою судьбу и продолжает славную семейную традицию служения Отечеству. Правда, уже, слава богу, без необходимости воевать. Уважаемый в городе человек, депутат горсовета от партии «Единая Россия», создатель крупнейшего на полуострове спортивного комплекса «Арена-Крым».

Теперь уже своим детям он рассказывает историю жизни их геройского прадеда. Правда, к сожалению, не так уж много подробностей его фронтовой биографии можно им сообщить.

– Как большинство фронтовиков, дедушка не любил рассказывать о войне, – говорит Юрий Александрович. – Война для любого нормального человека – это личная трагедия и драма, это стресс, тут нечего смаковать. А особенно когда на твоих глазах погибло столько товарищей. Представьте себе: состав разведгруппы моего деда полностью обновлялся шесть раз!

Да, страшную цену заплатил за Победу каждый ее солдат. И тот, кто пал в бою с врагом, и тот, кто дожил до мая 1945-го, но до последнего дня жизни оплакивал ушедших в вечность побратимов.

Вечная память героям!

История одной фотографии

Наверное, нет в Евпатории семьи, которая не может предъявить войне личный счет потерь. Прадед, дед, отец, прабабушка, бабушка, мама, брат, сестра, дядя или тетя.   Каждый вспомнит дорогое имя, когда мы поминаем память защитников нашего Отечества и жертв Великой Отечественной.

Некоторые семьи война «щадила», унеся одного или двух человек, но некоторые безжалостно резала под самый корень, словно забавляясь своей безграничной властью над жизнью и смертью. Такие истории – наша особая боль.

…На пожелтевшем довоенном фото – типичная евпаторийская семья начала сороковых. Расслабленные позы. Спокойные, умиротворенные лица. Неуловимо похожее у всех выражение глаз, присущее любой общности духовно близких людей.

Их объединяли любовь и надежда на счастливое завтра. В тот миг, когда комнату ослепила магниевая вспышка фотосъемки, они наверняка верили, что это фото – не последнее, что впереди еще много-много счастливых мгновений, достойных того, чтобы их увековечить.

Увы…

Семья караимов Нейман-Нодель: глава семьи – известный в Евпатории провизор Анатолий Абрамович, мама – Сара Вениаминовна Нейман-Нодель, не менее известный детский врач, двойняшки Аркадий и Елена, и самый младший член семьи – Миша. Война стала их семейным проклятием.

В то роковое лето 1941-го Аркадий только окончил местную школу-десятилетку. Когда началась война, он еще был несовершеннолетним, но 16 сентября ему уже исполнилось 18 лет, и его призвали в армию.

Служить был направлен 25 октября в одну из воинских частей в Феодосии, но город к тому времени был уже отрезан фашистскими войсками, и Аркадий вместе с будущими сослуживцами ушел в Севастополь, где был зачислен в 1-й Морской полк пехоты Черноморского флота. Чуть позже этот полк, вместе с двумя другими, вошел в состав 8-й бригады морской пехоты, которая приняла на себя первые и самые мощные удары отборных немецких частей, атаковавших город русской славы.

Последнее место, где видели Аркадия его товарищи, по их более поздним свидетельствам, была знаменитая Сапун-гора. На этом следы парня обрываются. Что и немудрено: судя по вышедшим после войны мемуарам немногих выживших морпехов, только за первые десять дней боев в ноябре 41-го бригада потеряла – убитыми и пропавшими без вести – больше трети личного состава.

Беда не приходит одна. Через пять дней после отъезда Аркадия на войну, 30 октября 1941 года, во время бомбардировки Евпатории фашистской авиацией погибает Елена вместе с теткой по линии матери – Анной.

31 октября в Евпаторию входят немецкие и румынские части. В городе начинается установление «нового порядка», первым этапом которого является расправа над коммунистами, комсомольцами и советскими активистами, в чем оккупационным властям охотно помогают предатели из числа местных, составляя списки будущих жертв.

Где-то в начале декабря в одном из таких списков оказывается и Анатолий Абрамович. Не был он ни комсомольцем, ни коммунистом, ни общественным активистом – просто был хорошим специалистом, настоящим знатоком своего дела, то есть успешным, зажиточным человеком, а у таких людей не может не быть завистников.

Видимо, донос был состряпан грамотно: из застенков местного гестапо провизор так и не вышел.

В начале нового, 1942 года пришел черед самого младшего из Ноделей. После трагически погибшего Евпаторийского десанта, когда многие местные жители были замечены в попытках помочь немногим уцелевшим бойцам, в городе начались повальные репрессии. В одну из облав 6 января попал и 15-летний Миша. Схватили мальчишку прямо дома.

А 14 января Сара Вениаминовна, бродя вместе с другими убитыми горем женщинами за городом, откуда накануне долго слышались ужасные вопли и пулеметная стрельба, нашла сына в траншее. Там, где нынешняя Красная горка.

Миша лежал среди тысяч других исковерканных болью тел. Разрывная пуля попала ему в лицо…

Так в считанные месяцы война разметала семью, словно ветер листву. Оставшись одна, Сара Вениаминовна до последнего дня своей жизни надеялась, что ей удастся разыскать хотя бы пропавшего без вести старшего сына. Верила, что он жив, что, возможно, попал в плен или, вернувшись из плена, угодил, как многие такие же горемыки, в сталинские лагеря.

Но шли годы, а бесчисленные обращения во всевозможные учреждения и ведомства не давали результата. Из военных комиссариатов всех уровней, из Управления по учету потерь Красной Армии, из приемной Военного министра СССР и других адресов ответы приходили примерно одинаковые: «не числится», «не значится», «пропал без вести». Или чиновники вовсе отказывались начинать розыск «за давностью сведений». А эти скудные сведения становились все более и более давними.

В конце концов убитая горем мать в сентябре 1954 года обратилась с письмом лично к тогдашнему начальнику Главного управления лагерей (ГУЛАГ) Георгию Добрынину. Знала от знакомых, что писать туда бессмысленно, все равно ответа не будет, но готова была цепляться за любую возможность. Хотя бы узнать, что жив…

С этой надеждой и ушла в вечность, прождав не один десяток лет. Только надеждой и жила все эти годы.

Так и осталась от семьи одна эта фотография.

Земляк-евпаториец! Когда будешь поминать родных и близких, погибших в той страшной войне, помяни и семью Нейман-Нодель. Похоже, что кроме нас с тобой сделать это больше некому.

Константин САБЛИН, Арена Крым № 13

^{Новости Евпатории}