gototopgototop

ПАЛАТА ИНТЕНСИВНОГО ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА Корреспондент «Евпаторийской здравницы» на собственном опыте убедился в том, что рапорты чиновников о динамичной реорганизации городской медицины – всего лишь сказки для начальства

10.09.16 14:16

Нехорошо желать ближнему зла. И мы, видит Бог, никому его не желаем. Но все же хочется иногда, чтобы социальные и бытовые неурядицы, которые мы переживаем практически ежедневно, испытывали на себе и те чиновники, «благодаря» которым все это происходит. Например, неплохо бы хотя бы один денек побыть обычным пациентом городской больницы главному врачу этого медучреждения. Такая нездоровая мечта зародилась, в частности, у журналиста «ЕЗ», прошедшего здесь недавно через настоящий рукотворный ад под громким названием «палата интенсивной терапии в неврологии». Сразу отметим по свежим впечатлениям, что если что и делается в больнице по-настоящему интенсивно,  так это издевательство над тяжело больными людьми…

Начинается оно с приемного покоя. Представьте себе ситуацию: в больницу привозят на каталке человека, только что перенесшего инсульт и пребывающего в буквальном смысле на грани жизни и смерти. В фильмах на медицинскую тему обычно сразу же следует душещипательная сцена, когда по тревоге поднимается весь медперсонал, каждый, словно на боевом корабле, занимает свой боевой пост,  и начинается коллективная битва за человеческую жизнь. Один меряет давление, другой делает укол, третий надевает больному кислородную маску и т.п. И все это быстро, бегом, потому как все понимают, что дорога каждая секунда.

В нашем случае не так. Бросив на полумертвого бедолагу равнодушный взгляд, скучающая девица, сидящая за барьером у компьютера, первым делом начинает не спеша тыкать пальцем по клавиатуре,  допрашивая нервных родственников пациента, как его фамилия, имя, отчество, год рождения и место жительства. После этого больного зачем-то тащат на рентген. Как будто нельзя принять сначала неотложные меры для спасения человека, а уже потом заниматься и рентгеном, который никуда не денется, и анкетными формальностями, которые тем более подождут. Дежурный невропатолог, который в фильмах встречает пациента чуть не на пороге больницы, здесь появляется только после грандиозного скандала, устроенного в приемной покое сходящей с ума супругой больного.

Справедливости ради отметим, что в дальнейшем врачи и медсестры неврологического отделения делали свое дело грамотно и добросовестно, так что к ним претензий нет. Тем более что работать в таких условиях - это, вообще-то,  подвиг. Чего не скажешь об отношении делу некоторых представительниц младшего медперсонала - нянечек и санитарок, но о них чуть позже.

Следующий этап издевательства ждет пациента в палате. В разгар летней жары в помещении, не имеющем даже намека на кондиционер, стоит такая духотища, что плохо становится даже здоровым людям. А в «палате интенсивной терапии», судя по названию, вроде бы должны быть созданы максимально комфортные условия. Словом, название совершенно не соответствуют содержанию. Скорее, оно в реальной обстановке выглядит, как черный юмор.

Впрочем, жаловаться на плохие условия в палате, по здешним меркам, форменная неблагодарность. Можно даже сказать – свинство. Спасибо надо сказать уже за то, что тебе нашлось место в палате. Немалая часть пациентов лежит прямо в коридорах. Это тоже считается «интенсивной терапией». Что особенно смешно звучит, когда все, без разбора, свалены в одну кучу. И только приходящие в себя после удара, которым тишина и покой важны как воздух, и, к примеру, полусумасшедший старик, который постоянно что-то орет или во все горло переговаривается с кем-то по воображаемому телефону.

В меру сил добавляют интенсивности окружающему бардаку и уже упомянутые нами санитарки с нянечками. По всей видимости, им платят за их работу такие копейки, что нет никакого смысла церемониться из-за угрозы увольнения. В любое время дня, а то и ночи, они громко, словно в лесу, переговариваются, переругиваются, хохочут, гремят утками и ведрами. И это все – не смотря на то, спят больные или бодрствуют, так что отдохнуть практически невозможно.

Некоторые работницы позволяют себе и открыто поизмываться над беспомощным человеком, бросив ему тряпку «обтираться» и с ухмылкой наблюдая, как он пытается обслуживать себя совершенно непослушной рукой. Одна даже прямо заявила: мол, ненавижу мужиков. И ее можно где-то понять: переверни-ка за смену пару десятков тяжелых туш, воняющих мочой и калом, обмой каждого, поправь подушку, принеси и унеси утку, напои, оботри… Врагу не пожелаешь такого удовольствия! Но, с другой стороны, больному еще хуже. Да и ни в чем он перед ней не виноват. Не он ее на эту работу звал и не он платит такую неадекватную зарплату…

Не все, конечно, нянечки и санитарки такие грубые и бездушные. Но таких, к сожалению, хватает. И они, даже о том не подозревая, делают пребывание больных в этом интенсивном бардаке еще более невыносимым. Хотя, вроде, предназначение их совершенно противоположное.

Кстати, слово «бардак» в данном случае практически определяет суть происходящего. Бардак не в том смысле, что грязно (с поддержанием внешней видимости порядка проблем нет), а в том, что бестолково. Привезли как-то ночью мужчину без чувств, которого подобрала на улице «скорая». То ли избили мужика, то ли сам пытался руки на себя наложить, неважно. Важно другое. Его, как и следует, раздели, обрядили в неизбежный для «интенсивки» памперс, прокололи, положили под капельницу. А наутро, когда он пришел в себя и начал вставать с постели, оказалось, что куда-то исчезла вся его одежда. Брюки, рубашка, трусы, носки, туфли – словно испарились. Так и ходил мужик несколько дней в одном памперсе (их, кстати, пациенты должны приобретать самостоятельно и за свой счет), словно вымахавший под два метра годовалый карапуз. Пока жена одного из больных, увидев это позорище, не позвонила своим домочадцам и не попросила принести шорты и футболку своего брата. А больничная администрация умыла руки, словно она тут вовсе не при делах. Хоть бы халат выделили человеку, раз уж за его одеждой не уследили…

Весь день и до позднего вечера по отделению свободно шляются какие-то люди, и никому нет никакого дела до того, что они тут делают. Может, ту же одежду воровать приходят, потому и остаются мужики в одном памперсе. Зато когда сын смертельно больного мужчины, почти не приходящего в сознание, захотел остаться возле кровати отца на ночь, ему пришлось выдержать с дежурным врачом настоящую битву. Та наотрез отказывалась разрешить столь страшное нарушение внутреннего распорядка, хотя, казалось бы, персонал должен быть благодарен за добровольные дежурства родственников.

Такое впечатление, что в отделении очень боятся  трезвого, не затуманенного болью взгляда на здешний быт. И, откровенно говоря, опасения не беспочвенны. Близкое знакомство с евпаторийским стационаром убивает всякую веру в то, что в нашей городской медицине действительно что-то меняется к лучшему, как это рассказывают чиновники. Не исключено, что и после открытия разрекламированного современного сосудистого центра мало что изменится в главном – в отношении к больному. Если останутся работать прежние люди, с прежней нулевой мотивацией цепляться за свое рабочее место.

…Эти пара недель, проведенные в «отделении интенсивной терапии» евпаторийской горбольницы, показались нашему коллеге сплошным кошмаром, хотя вроде уже пожил на этом свете и повидал немало. И в своих оценках журналист «ЕЗ» оказался не одинок. Когда он выписывался, остававшиеся в отделении его товарищи по несчастью в один голос просили описать все, что он здесь увидел и пережил. Может, говорили они, газету прочитает городское медицинское начальство и сделает оргвыводы. Пока само, не приведи господь, не попало в это лоно интенсивного надругательства над самой идеей возвращения человека к жизни.

Но вряд ли те, на кого мы уповаем, лечатся в общих палатах и коридорах. Если они, конечно, не мазохисты, получающие кайф от переносимой боли и унижений.

Петр УШНИЦКИЙ

 


ЕЩЕ ПО ТЕМЕ:

 

Новости Евпатории

 
Wildberry Telefoni Internet